«ТАРУССКИЕ СТРАНИЦЫ» В ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ (15-18)

Национальная ассоциация ученых (НАУ) # 54, 20 20 15
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

«ТАРУССКИЕ СТРАНИЦЫ»
В ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКИ

Ольга Николаевна Кузнецова
к.и.н., доцен т
РТУ -МИРЭА
г. Москва

«TARUS PAGES» IN THE HISTORY OF SOVIET J OURNALISM

Olga Nicolaevna Kuznetsova
PhD, Associate Professor
of RTU -MIREA
Moscow

Аннотация
Статья посвящена созданию литературного альманаха «Тарусские страницы» и его роли в советской
пуб лицистике периода оттепе ли. Рассматриваются этапы создания сборника от замысла до публикации и
«разгрома» в советской печати.
Annotation
The article is devoted to the creation of the literary almanac "Tarus pages" and its role in Soviet journalism
during the thaw. The author considers the stages of cr eating the collection from conception to publication and
"defeat" in the Soviet press.
Ключевые слова : альманах, Б.Ш. Окуджава, оттепель, К.Г. Паустовский, публицистика, «тарусские
страницы»
Keywords : almana c, B. Sh.. Okudzhava, thaw, K. G. Paustovsky, journalism, " Tarus pages»

1961 год – переломный год для оттепели, год
отчетливо обнаруживший недоста точность и
половинчатость успеха. Н.С. Хрущеву для
окончательной победы над сталинистами (не
столько идеол огической, сколько аппаратной)
потребовались XXII съезд КПСС и вынос Сталина
из мавзолея. При этом руко водитель понимает, что
зашел слишком далеко и н ачинает отыгрывать
назад; происходит знаменитый разнос на встречах
с интеллигенцией, и кратковременная сим фония с
властью заканчивается.
Главным литературным событием года для
моло дых начинающих писателей и поэтов стал
лите ратурный альманах «Тарусские ст раницы».
Замысел принадлежал Николаю Панченко,
неутомимому генератору идей. В
реорганизованном калужском кн ижном
издательстве он заведовал художественной
литературой, а главным редак тором был утвержден
экономист и публицист Роман Левита, человек
либеральны х взглядов и отважного нрава. В начале
60 -х развернулась кампания по активизации работы
местных издательств . Панченко задумал
литературный альманах, но быстро сообразил, что
в Калуге это дело будет курироваться со стороны
местного обкома КПСС, а посему доб ром не
кончится. Тогда он стал искать самое литературное
место в Калужской области, и понял, что таковым
является Таруса. Здесь девочками жили сестры
Цветаевы, сюда в усадьбу Поленов а съезжались его
друзья – художники и литераторы; здесь провел
свои послед ние годы Николай Заболоцкий. В
Тарусе ему как -то особенно хорошо работалось;
именно здесь были написаны мно гие лирические
стихотворения и поэма «Румбрук» – последнее, что
было им соз дано. Поэт задумывает перевод
«Нибелунгов» уже сделал первые
подготовитель ные записи к нему, изучает
материалы об этом литературном памятнике. Из
стихов написанных в Тарусе особо ст оит
упомянуть «Городок», датируемый 1958 годом.
Почти через десять лет Влад имир Красновский
положил эти стихи на музыку.
Много лет подряд в Тарусу на лето приезжал
Константин Георгиевич Паустовский – здесь
написаны почти все его поздние повести. Самое
зам ечательное заключалось в том, что он был
нравственным авторитетом для очен ь многих
молодых писателей и поэтов. В глазах очень
многих молодых (и немо лодых) литераторов он
был не только талантливым и честным со своими
читателями прозаиком, но ещё и гражданин ом. Все
знали и о его выступлении по поводу романа
Бориса Дудинцева «Не хл ебом единым», и о его
письмах и подписях в защиту людей,
подвергавшихся по литическим преследованиям.
Что же касается материала альманаха, то
Паустовским к тому времени было уже прочи тано
много молодой прозы, стихов и эссе, которые и
стали содержанием альма наха. По началу,
Панченко и Левита приехали к Паустовскому в
Тарусу с предложением издать его книгу, а
Константин Георгиевич неожиданно – и для
молодых редакторов, и для очевидцев эт ого
эпизода (за столом сидели тогда Борис Балтер, Лев
Кривенко с сыном Сан ей и Галина Корни лова) –

16 Нацио нальная ассоциация ученых (НАУ) # 54, 20 20
вдруг, чуть подумав, сказал: «Нет, лучше будет,
если мы издадим сборник или альманах молодых
писателей. У меня столько прекрасных
рукописей…».[1] Константин Георгиевич привлек
к участию в альманахе Бориса Балтера –
фронтовика, проз аика и очеркиста, снимавшего
летом в Тарусе дом на паях с драматургом и
сценаристом Николаем Оттеном. Те, в свою
очередь, позвали Аркадия Штенберга – еще одного
тарусского дачника, х удожника, переводчика,
путешественника, яркого поэта – наследника
акмеисто в. Штенберг не мо г пробиться в печать с
оригинальными стихами, хотя его перевод
«Потерянного рая» Мильтона переиздавался
регулярно. Балтер, регулярно бывавший в
«Литературной газете» , позвал Булата Окуджаву, а
тот бросил клич среди своих товарищей, и вскор е в
Калугу потекл и рукописи: Владимир Максимов дал
маленькую повесть «Мы обживаем землю», поэт
Владимир Корнилов, чей сборник «Повестка из
военкомата» только что был рассыпан – дал п овесть
в стихах «Шофер», ходившую в Москве по рукам;
его высоко ценила Анн а Ахматова, отмеч авшая,
что обычно прямые высказывания в поэзии режут
слух, но Корнилову почему -то удаются. Повесть,
главный герой которой после армии отправился
искать счастье на це лину, отличалась и резкостью
лексики, и драматичностью сюжета. Лексика
Кор нилова, безусловн о царапала слух, но автор
умудрился жаром авторского темперамента
расплавить шлак будничной речи, вернуть слову
вес и смысл. Николай Панченко вспоминал, как
начальни к областного цензурного управления
впился в строки Коржавина: «Поутру,
раз ругавшись с жинко й, по усадьбе ходил блажной,
с не застегнутой ширинкой и босой, как луна,
башкой». Корнилов согласился поправить и принес
вариант «с застегнутой ширинкой». «Издевает есь!»
– спросил цензор. Левита вступился: « Я не
понимаю – незастегнутая в ас не устраивает,
застегнутая тоже…». [1]
Окуджава был знаком по «Литературной
газете» с Б. Слуцким и Д. Самойловым, которых
регулярно печатал, и предложил им дать то, что по
общепр инятым нормам выглядит заведомо
непроходным. Давид Самойлов направил
«Чай ную», около пяти лет кочевавшую по разным
издательствам, а Борис Слуцкий – большую
подборку своих стихов, в которой выделялось
ставшее впоследствии знаменитым «Ордена теперь
никто не носит, планки носят только чудаки». Там
же не менее знаменитое «Широко из вестен в узких
кругах». Слуцкий считался гражданственным, Д.
Самойлов оставался политизированным (едва ли не
большей степени, чем Слуцкий) и прятал эту
политизированность – вместе с р аним
разочарованием в оттепели – за иронией и
стилизацией. Но в «Чайной» его ненависть к
начальству всех мастей и сострадание к
обманувшемуся в очередной раз народу
прочитываются очень отчетливо. [5]
Шокировали резкой, едва ли не за пределами
искусства, фи зиологичностью стихи Н. Панченко
из цикла Обелиски . История о том, как з абытую в
отступле нии полковую парикмахершу
изнасиловала власовская рота, а повернувшие
вспять, охваченные праведным гневом солдаты
мстят за ее смерть («я этими вот белыми зубами
откусы вал, как репы, кадыки»), опять -таки
противоречила общепринятой точке зре ния на
войну, да и упоминание в каком бы то ни было
контексте власовцев казалось крамолой. В большой
подборке стихов Наума Коржавина (поэта дотоле
почти не публиковавшегося) впервые ув идели свет
ставшие затем широко известными строки «Я с
детства полюбил о вал / За то, что он такой
законченный», которые полемично
противопоставлялись вынесенному в эпиграф
хрестоматийному двустишию П.Когана, и его же,
посвященное русским женщинам, построен ное на
обыгрывании некрасовских строк «Коня на скаку
остановит, в горящу ю избу войдет», с тихотворение
с горьким выводом: «Но кони все скачут и скачут, /
А избы горят и горят». Но сила Коржавина была не
в политической остроте, а высокой простоте и
непосредс твенности, в абсолютной естественности
речи. [5]
Резко звучал и очерк Глаза пустые и гл аза
волшебные Фриды Вигдоровой, известной
журналистки, в скором времени ставшей
хронистом суда над Иосифом Бродским.
В таком контексте приобрели
незапланированную остр оту произведения авторов
вполне нейтральных – три рассказа Ю.Казакова
(особенно рассказ Ни стуку, ни грюку ), повесть
Бориса Балтера Трое из нашего города
(впоследствии публиковавшаяся под названием До
свидания, мальчики ! Строчка в названии – подарок
Булата Окуджавы). С другой стороны, даже
предложенные для публикации главы и з мемуарно -
публиц истической книги Паустовского Золотая
роза были в определенном смысле полемичны из -
за выбранных героев – Ивана Бунина и Юрия
Олеши.
Желание не обострять отношения, но п ри этом
воспользоваться подвернувшим ся случаем и
оправдать ожидания л иберальных читате лей
прослеживается во всех публикациях сборника. Тут
и большая подборка стихотворений Н.
Заболоцкого, где выделяются Прохожий и Бегство
в Египет , и рассказ погибшего на в ойне,
признанного классико м советской литературы Ю.
Крымова, и огромн ая подборка прежд е полу -
запретной М.И. Цветаевой, «смягченная»
предисловием вполне лояльного Всеволода
Иванова.
Б. Окуджава дал в сборник
автобиографическую повесть «Будь здоров,
школяр! ». Вещь получилась не о войне, то есть без
атак, боев, героического сопротивления, а с долгим
томительным ожиданием боя, дождем, холодом,
бесконечными переездами с одной позиции на
другую, изнурительной военной работой и
чувством совершенной потерянности. О таком же
маленьком в физическом смысле, но духовно
сильном человек е повествовали и стихи

Национальная ассоциация ученых (НАУ) # 54, 20 20 17
Штейнберга про современного лилипута,
возвращающегося с работы среди других усталых
работяг. [5]
Сборник был проиллюстрирован не только
портретами отличившихся работ ников, героев
очерков, но и неизвестными рисунками Исаака
Левитана, Михаила Врубеля, Константина
Коровина к сожалению, воспроизведенными и по
тем временам наихудшим образом, на газетной
бумаге.
В общем, как сказал Окуджаве критик
Григорий Соловьев – «разг ром можно учинять по
фамилиям авторов, не читая». И как в вод у гля дел.
[2]
С самог о начала над сборником и его
редколлегией (Константин Паустовский, Николай
Панченко, поэт Владимир Кобликов, Борис Балтер,
Николай Оттен) витал дух конспиративности:
«Воздух насыщен чем -то непривычным,
особенным, чем -то тревожным. Как будт о какая -то
неясна я опасность окружает нас, хотя мы и
смеемся», – писал позднее об атмосфере тех дней
Окуджава.[1]
Дело по -настоящему было опасным, хотя для
русской литературы не новым. Так уж повелось,
что всякое серьезное литературное направление
заявля ет о себе альмана хом – коллективным
сборником, в котором отчетливо заявлена
тенденция. Советская власть надолго перевела
литературную политику в административное русло,
но знаменем первой отт епели стала разруганная
«Литературная Москва». «Таруские страницы » –
еще до XXII съезда «навстречу, которому» они
были адресованы, – знаменовали собой вторую
волну той же оттепели.[4]
Для тех лет, когда были написаны
произведения, вошедшие в альманах «Тар усские
страницы», его появление было как раз крамолой.
Ни в проз е, ни в стихах, н и в публицистике, здесь
опубликованных, нет ни единого слова о
руководящей роли партии в жизни страны и народа.
Нет тут и речи о великих стройках, великих
свершениях, великих победах. Герои
произведений, вошедших в сборник, – простые
люди с их естественной жизнью, с их надеждами,
печалями и радостями. Это и казалось опасным тем,
кто долгие годы пестовал, награждал, выдвигал на
всевозможные премии пустозвонную лживую
советскую п севдолитературу. [1]
В некотором смысле альманах был
значительн о крамольнее «Одн ого дня Ивана
Денисовича», который год спустя не просто
раздвинет, а разорвет границы половинчатой
хрущевской оттепели. У Солженицына – тема
лагерей, а в альманахе об этом ни с лова. Но
крамольность «Тарусских страниц» в другом: они
не про сталинское прошло е, а про хрущевское
настоящее. Альманах полностью состоял из
произведений, написанных без оглядки на
проходимость, без намерения любой ценой
вытащить из героя героическое и пре дъявить его
читателю, чтобы любовался и подражал.
Цензурное прохождение «Страниц» –
отдельная тема: вместо включенных в сборник
рассказов Юрия Казакова Н. Панченко в обкоме
(где курировали и одобряли его) показал три
других, более слабых, но зато «проходи мых».
«Школяра» не показал вовсе, а представил
набросок, став ший впоследствии повестью «Фронт
приходит к нам». Правда, в обкоме на эти уловки
смотрели сквозь пальцы – ну что такого
крамольного можно протащить в областной
альманах? Кто его заметит, несмотря на участие
нескольких московских знаменитостей? Глядишь,
еще похвалят за остроту…[3]
Однако масштабов разгрома не представляли
себе даже составители. Н. Панченко, впрочем,
предполагал, что книгу могут остановить, а потому
торопил типографию: это наш подар ок XX II
съезду! Съезд открылся 17 октября 1961 года в
авральн о построенном Кремлевском дворце
съездов. Первая тысяча экземпляров продавалась в
киоске при входе – только этот тираж успели
напечатать на приличной бумаге, все остальные
экземпляры – на газетно й. Альманах в бледно -
зеленой суперобложке с березками размели в
мгновение ока. Из запл анированных 75 тысяч
успели напечатать всего 30 тысяч. Громить начали
сразу: сначала в калужской областной газете
«Знамя», потом – повсеместно. 23 декабря 1961
года начал ьник Главного управления по охране
гостайн при Совмине СССР П . Романов написал в
ЦК КП СС докладную записку. Неизвестно, какие
именно гостайны могли выдать авторы альманах,
но было заявлено, что дело требует рассмотрения в
«соответствующих отделах ЦК». [3] Левиту сняли,
пострадал и начальник обллита, пытавшийся не
пу стить альманах в печать, но сдавшийся под
напором директора издательства. Самому
директору Сладкову был объявлен строжайший
выговор («схватил строгача») по партийной линии.
Секретарь обкома по ид еологии Сурагов – получил
«на вид». Панченко, разумеется, был уволен,
правда, для него это было уже четвертое
увольнение, и ему было не привыкать.
Разнос был суров, но удивительно
беспредметен – авторам критических статей не к
чему было прицепиться. Не ст анешь писать
открытым текстом, что в альманахе нет ничего
антисоветского. Главной миш енью, не
сговариваясь, выбрали Окуджаву – за
дегероизацию. В этом заключается один из
парадоксов биографии Булата Шаловича: в
«Тарусских страницах» крамолы хватало и без
него, но критиковать ее означало признать, что
подобные факты имеют место быть. «Будь здоров,
школяр!» был идеальной мишенью потому, что
повесть о войне – война, последняя точка
соприкосновения номенклатуры и диссидентов. И
вдруг появляется текст, в котором героическое
полностью отсутствует, а слабость, страх и тоск а по
дому заполняют все х удожественное пространство!
[4]
«Литература и жизнь» известная в
литературных кругах под названием «ЛиЖи»,

18 Нацио нальная ассоциация ученых (НАУ) # 54, 20 20
пальнула громче всех, назвав «Школяра» «одной из
самых явных неу дач сборника». «Повесть
невероятно мелка, в ней нет и намек а на смысл и
идеи справед ливой войны». «Эстафету» приняла
«Красная звезда», профессионально нашедшая в
повести фактические ляпы: генерал приехал на НП
командира батареи на «виллисе»! Не могло таког о
быть ни на одном участке фронта… Журнал
«Коммунист» упрек нул автора в оскорблении
памяти погибших. Это оскорбление критик
усмотрел в предисловии: «Это о том, как я воевал.
Как меня убить хотели, но мне повезло. Я уж не
знаю, кого мне за это благодарить. А может быть, и
некого». Оказывается, Окуджаве следует
благ одарить «тех, кто своей с мертью спас живущих
сегодня, в том числе и его самого». [3]
Леонид Соболев в выступлении на съезде
писателей РСФСР выразился по -писательски
сильно: «Маленький, жалкий челов ечек,
скорченный непрекращающимся полу -животным
ужасом пер ед угрозой военной смерти … В
противодействие окуджавскому «школяру» живут
в литературе образы юношей -воинов,
действительно выражающие молодежь тех времен,
которая со школьной скамьи шла в окоп». Как
справедливо подчеркивает Дмитрий Быков в книге
«Булат Оку джава», «стоит представит ь себе эту
молодежь, шагающую с парты в окоп –
визуализация убивает и не такие сильные
метафоры». [2]
Более строгие меры (вплоть до специального
постановления), запланирова нные Бюро ЦК КПСС
по РСФСР, где были рассмотрены материал ы
сборника, были отменены Н.С.Хрущевым после
того, как у него на приеме побывал К. Паустовский.

ЛИТЕРАТУРА
1. Газета «Октябрь». Таруса, 9 июня 2011.
2. Д.Л. Быков Булат Окуджава. М., 2009.
3. История совет ской политиче ской цензуры.
Документы и комментарии.. М. ,1997.
4. Оттепель, 1960 -1962. Страницы русской
советской литературы. М.,1990.
5. Тарусские страницы. Калуга, 1961.

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ХРИСТИАН СКОГО НАСЕЛЕНИЯ ИЗ К РЫМА В ПРИАЗОВЬЕ
В 1778 – 1780 ГГ.

Дмитриева Виктория В икторовна
кандидат исторических наук, доцент
Се вастопольский государственный университет
г. Севастополь

MOVEMENT OF THE CHRI STIAN POPULATION FRO M CRIMEA TO PRIAZOVI A
IN 1778 – 1780

Dmitrieva Viktoria Viktorovna
Candidate of Historical Sciences , assistant professor
Sevastopol State University ,
Sevastop ol

Аннотация
Проанализированы проблемные вопросы истории переселения христианского населения из Крыма на
территорию Приазовья в конце XVIII в. При помощи хронологического и типологического методов
исследования перечислены основные причины, названы имена ин ициаторов и ор ганизаторов переселения,
определены последствия этого процесса для Крыма и для Приазовья. Сделаны выводы, что переселение
крымских греков и другого христианского населения привело к изменению этнического облика Крыма в
конце XVIII в. и значит ельно повлияло на экономическое и социальное развитие полуострова и
Новороссии.
Annotation
The problematic issues of the history of the resettlement of the Christian population from Crimea to the
territory of the Sea of Azov at the end of the 18 th century are analyzed. Using chronological and typological
research methods, the main reasons are listed, the names of the initiators and organizers of the resettlement are
named, the consequences of this process for the Crimea and for the Sea of Azov are determine d. It is concluded
that the resettlement of the Crimean Greeks and other Christian populations led to a change in the ethnic
appearance of Crimea at the end of the 18 th century and significantly i nfluenced the economic and social
development of th e peninsu la and New Russia.
Ключевые слова: христианское население; крымские греки; переселение; колонисты; Крымское
ханство; Приазовье; Новороссия.
Keywords: Christian population; Crimean Greeks; resettle ment; colonists; Crimean Khanate; Azov; New
Russia .

В перв ой пол овине XVIII в. активизируется
борьба России, Турции, западноевропейских
держав за раздел сфер влияния в Северном
Причерноморье. Особенно активными действиями
отличалась Франция, которая укре пилась на
рынках Стамбула и Леванта, следующей цель ю